-4-
После того, как спала температура, меня решили увезти в деревню. Заботу обо мне взяла на себя тётя Надя. Она увезла меня в деревню Маньковщина, недалеко от местечка Раков, где начала учительствовать. Во время поездки я была укутана, и только глаза были свободными, о чём тётя Надя не раз пожалела. При выезде из города, в районе немецкого кладбища, наши сани остановились, ибо дорогу перегородил обоз из несколъких повозок полных мёртвыми, обнажёнными телами. Сразу невозможно было узнать в них людей; заледенелые руки и ноги невероятно торчали в разные стороны, напоминая длинные, плохо уложенные дрова. Успокаивая меня тётя Надя объяснила, что это погибшие на войне люди. Позже я узнала, что это были жертвы еврейского гетто. В деревне Маньковщина, при доме управляющего имением, было длинное, барачного типа строение, в котором жили дворовые люди и находилась школа, состоящая из одного класса и комнатки для учителя. От холода тётя Надя спасала меня, согревая бутылками с горячей водой. Через пару недель жена управляющего уступила нам комнату в своём тёплом доме.Там тётя проработала один сезон. К нам приехали мама и сестра Таня. Мама с тётей часто уходили за продуктами в соседние деревни. Они меняли на продукты пуговицы и нитки. За пуговицу давали яйцо, а за нитки даже масло или сало. На Пасху я открыла чудный обычай в нашей западой Беларуси; жители носили в храм накануне праздника освящать приготовленные накануне явства. Часть освящённого приносили учителю. Такого изобилия вкусной еды я не видела. Чего только нам не принесли: и жареная птица и поросёнок, окорок, колбасы, сыр, много печёного и уйма крашеных яиц.
В Маньковщине я научилась работатъ на сенокосе, жать, ткать, управлять лошадью, доить коров. А ещё умудрилась закончить среднее образование – в четырёх километрах была школа в деревне Ершевичи. Вначале в этих местах была довольно спокойная жизнь, но покидали мы Маньковщину в трагический момент в жизни наших хозяев.