-6-
Следующий учебный год тётя Надя работала в деревне Есьмановцы, вернее рядом, в имении Германишки. В доме, под школу было предоставлено два класса и комната для нас. Учащихся было много и тётя Надя уговорила меня попробовать поработать с детьми. До этого я часто сидела на её замечательных уроках. Она была профессионалом высокого класса. Доверила она мне второй и третий классы. Моё преподавание не совсем отвечало привычным правилам. Кроме арифметики, чтения и письма, я много внимания уделяла речи, рисованию, играм на соображение. Читала ученикам сказки Пушкина, сопровождая рисунками на доске. Рисовали и они. Тётя Надя была довольна моей работой . К Новому году мы подготовили целый праздник. И костюмы и ёлочные украшения делали сами. Школьный концерт вдохновил родителей, которые танцевали до вечера, изрядно попортив паркет в классе. Я думаю, что мои ученики помнят наше общение. Очень быстро наш труд был вознаграждён неожиданным образом: дети стали приходить в школу с гостинцами – кто с бутылкой молока, кто с несколькими яйцами или кусочком сала или масла, мяса и.т.д.. Я с большой теплотой вспоминаю мою работу в школе и, впоследствии, не раз сожалела, что принебрегла советом тёти Нади стать учтельницей, хотя прекрасно понимаю, что такую свободу преподавания вряд ли могла иметь в нашей типичной школе.
К этому времени партизанское движение становилось более организованным, меньше шпаны, хотя не раз мне приходилось просиживать ночь в чулане со старым хламом. Это уже были небольшие отряды. Через наш дом ушёл в партизаны аптекарь из Городка, прихватив ящик с медикаментами. С ним была его жена. У нас по нескольку дней находились два друга-партизана: Петя из Киева и Ваня из Москвы. Первый погиб недалеко от Германишек – хотя и боя не было. Он не был похоронен и вороны выклевали ему глаза. Ваню застрелили после ареста, во время побега, в лесу под Молодечно. Как хорошо они играли на школьном празднике – один на мандолине, другой на балалайке. Через имение Киевец в партизаны переправили Ольгу Матус с сыном. Об их дальнейшей судьбе ничего не могли узнать – сплошное молчание, как буд-то их не было на свете. Ходили слухи, что её кто-то расстрелял.
Свидетелем боевых действий, о которых рассказывают в послевоенных фильмах, я ни разу не была, хотя жила в лесной зоне. Информация была типа испорченного телефона, но кое-что я видела, и впечатление не из приятных: мины на дорогах, где нет немцев, подорвалась телега, крестьяне погибли, а лошадь разорвало пополам. Какие-то непонятные убийства: наша хозяйка в Германишках, после ухода партизан, наткнулась на тело тайно убитого мужа. Более понятный эпизод: мина, взорванная под автомобилем двух немцев-стариков (властъ в местечке Городок). Они отлично выращивали невиданные длинные огурцы на безупречно выполотых грядках. Но во время еврейских расстрелов партизаны отсутствовали. В наших краях каратели чувствовали себя вольготно. Так, что партизаны для меня – медаль с двумя сторонами.

Фото: Тётя Надя с мужем и приёмной дочерью